Дарена Хэйл

нас шили по разным меркам, кроили из лоскутов: была она летом терпким, я - осенью в сто ветров, она - золотым закатом, а я - серебром луны, ромашкой она и мятой, я - звёздочкой белены. была я любого строже, она же - любой нежней. cказала на смертном ложе мне бабка: «смотри за ней»… и я всё глядела строго, но как от судьбы сбежишь?
однажды, она к порогу,
смеясь, привела чужих.

с чужими она сбежала, покинула отчий дом. пчелиным была я жалом, она - мотылька крылом (и так мотыльком летела к манившим её огням: снежинкой растаять белой и бросить в снегах меня). её и саму бросали: единожды, дважды, три… уж раз я была из стали, то ей повезло внутри хрустальной почти родиться, и, хрупкая как стекло,
была она певчей птицей,
а я - соколицей злой.

была она птицей певчей (мой маленький свиристель), искала любви навечно - её волокли в постель. искала тепла и ласки - ей крылья пытались сжечь… у маленькой златовласки откуда возьмётся меч? У мяты, ромашки, лета откуда возьмётся злость, обидчикам чтоб ответить? о, трудно же ей пришлось. но письма она писала - всё в норме, а ты там как?
а я-то - ветра и скалы,
луна, белена и мак,

и строгость, и гнев. сутулость - и горький изгиб бровей. однажды она вернулась - бегущая по траве. разбитая на осколки, промёрзшая до кости, и взгляд из-под светлой чёлки, и сотня потерь в горсти: привыкла уже к разлуке, что дальше - всегда больней. я ей протянула руки - и молча шагнула к ней. обнявшись, вода живая и маковый горький яд,
друг в друга перетекают
и крепче стены стоят…

обнявшись, босое лето и рыжий осенний хмель, безжалостность арбалета и певчая свиристель, стоят, ничего не слыша и даже дышать забыв… а небо висит над крышей, всё в звёздочках голубых, похожих на фейерверки из самых волшебных снов. нас шили по разным меркам, кроили из лоскутов, из разных воспоминаний, из плохо и хорошо…
нас сшили из разной ткани -
с одной на двоих душой.

---

Даниэль Мэл

никаких вестей,
никаких костей,
никаких разрушенных крепостей –
только мы, лежащие на снегу,
только пар, слетающий с наших губ.

никакой стены,
никакой вины –
только свет большой золотой луны,
только привкус рома на языке
и моя рука на твоей руке.

никаких торгов,
никаких богов,
никакого ада на сто кругов,
никакого рая – одна земля,
и не надо биться, её деля.

никакой стрелы,
никакой золы,
никакой потребности брать стволы –
только ветер, воющий, словно волк.
добровольно мы не вернёмся в полк.

никаких клыков,
никаких оков,
никаких воинственных дураков –
только нежность,
искренность
и покой.

навсегда запомни меня такой.

---

Константина Ваншенкин

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Я приобрел у букинистов
Книжонку пухлую одну,
Где океана рев неистов
И корабли идут ко дну.

Она была грязна, потерта,-
Обыкновенное старье,
Но ей цена была пятерка,
И я в дорогу взял ее.

В ней было все: любви рожденье,
Добра над мраком торжество
И о простуде рассужденья,-
Но как написано мертво!

В тягучей этой веренице
(Проливы, шпаги, парики)
На сто семнадцатой странице
Я встретил надпись от руки.

И в ней была такая сила,
Что сердце дрогнуло слегка.
"Я вас люблю!"- она гласила,
Та рукописная строка.

Я замер,- вы меня поймете,
Перевернул страницу враз
И увидал на обороте:
"Я тоже полюбила вас..."

И предо мною словно вспышка -
Тенистый сад, речонки гладь.
Она:- Простите, что за книжка?
Он:- Завтра дам вам почитать...

...Я ехал в ночь. Луна вставала.
Я долго чай дорожный пил
И не досадовал нимало,
Что книжку глупую купил.

И, как в магическом кристалле,
Мне сквозь огни и времена
"Я вас люблю!"- в ночи блистали
Торжественные письмена.
1957

---

Зимний вечер, за столиком двое сидят, в КАФЕ
ВСПОМИНАЮТ о ней, "на вы", хоть и без отчества
И рисует мороз: чудный лик на стекле,
Дворец бело-синий, как вершину зодчества

Ветер треплет ее башне ЗАМКА ее штандарт
И метель злобно шепчет свое пророчество:
"От тебя не ушел, без компаса и без карт,
Обречённая ты на вечное одиночество!"

Чашка КОФЕ, НЕ СПИТСЯ, за окнами - СНЕГ
Заметает след и тебе тепла хочется
ПЛЕЧИ кутаешь в СЕРЕБРИСТЫЙ, ПУШИСТЫЙ ПЛЕД
Только он не спасет Вас, Ваше Высочество

В зеркалах отражается СИЛУЭТ твой
На стекле синим надпись - всего-то два слова:
"Королева, прощай!" - сотрешь неспешно рукой
И заглянешь в глаза той, с которой ты НЕ ЗНАКОМА.

2014

---

Veda Heather | Веда Вереск

В лавке у Маргарет - пряный коричный дух,
Ловушки для снов, разноцветные фонари.
Ноябрьский снег, будто серый невзрачный пух,
Медленно тает у порога её двери.

Маргарет в ступке толчёт семь секретных трав,
Пальчиком водит по строчкам старинных книг.
Под занавес осени всех гложет неясный страх,
А в ветре вечернем чудится вой и крик.

Маргарет шепчет неведомые слова,
Лечит болезни и ловит дурные сны.
Рядом с Марго никогда не болит голова,
Её волосы пахнут цветами шальной весны.

Люди приходят, усталы, больны и злы,
Маргарет слушает, наливает горячий чай,
И цепкая горечь распускает свои узлы,
Потихоньку уходит из измученных душ печаль.

Разгибаются спины, проходит мигрень, артрит,
Озорным огоньком разгораются вновь глаза,
А страдавший бессонницей - крепко и сладко спит,
И фиалки цветут, стоит ей лишь сказать.

Стынут туманы клочками у серых стен,
Город молчит, погружаясь в тяжелый сон.
Да только не вечен холодный и серый плен,
Поверивший в чудо - множество раз спасён.

---

Ульяна Ли ШАГ В ТЕМНОТЕ

Шаг в темноте, где шёпот мотылька,

Где свет скользит сквозь сонную лощину,
Где ждёт Эдип, ослепший на века,
Органный луч и бога из машины,

Не спи,
Не спи,
Изгибы тонких спин
В реке души твоей,

Рождаясь снова,

Тебя всего как реквием испить,
Закрыв глаза, не обронив ни слова

На мокрый дождь, что бьётся словно пульс,
Ложись, вдоль стен огонь свечи нас слижет,
Шаг в темноте, мы проплываем шлюз,
Не становясь к безропотному ближе,

Тень крыльев, крен, ночь скрыла берега,

Твой пот, как дань, застывшая на пальцах,

Мы слышим хор, не смея больше лгать
Друг другу, мы – забывшие расстаться...

Шаг в темноте так лёгок, невесом,
Что дремлет вздох и промокая сырость
Мы, может быть, друг друга не спасём
И не найдём здесь благодать и милость,

Шаг в темноте,

Здесь - скрыта западня,
Где утра дрожь ютится между окон,

Где ты опять – теряющий меня,
Где крылья птиц под облаками мокнут,

Побудь со мной, пока густая вязь
Травы ночной окутывает крыши,

Пока немы, пока способны слышать
Как дышит лес, в дожде переродясь...

---

КОГАН НАДЕЖДА "У КНЯЗЯ ВСЕСЛАВА"

А у князя Всеслава ни богатства, ни славы,
О могучей дружине не разносится слух,
Только когти да зубы, да звериная шуба,
Да горячее сердце и охотничий нюх.

Ах ты, князюшка-княже, светло-серая шерстка,
Что же ты не наденешь свой парчовый наряд?
Ты ступаешь упруго, смотришь прямо и жестко.
Да недобрые сказки про тебя говорят...

Посмотри, как другие речи плавные строят,
Поиграют очами, да укажут перстом,
Удалою улыбкой душу темную скроют,
Сыновьями Перуна восходя на престол.

Бьют земные поклоны деревянным святыням,
Жен берут из-за моря - королевских кровей,
Возлегают на ложе к белотелым княгиням,
Чтоб зачать волооких владык-сыновей.

А у князя Всеслава нет жены величавой...
Лунной ночью я песню для тебя пропою,
Чтоб остался ты, княже, сыном вольной дубравы,
Мужем гордой волчицы в заповедном краю.

И не надо нам власти и сокровищ несметных,
Мой жестокий и нежный, мой лесной побратим.
К родникам приникая, мы с тобою бессмертны,
Словно серые тени над землею летим.

2004

---

Булат Окуджава





В земные страсти вовлеченный,


я знаю, что из тьмы на свет


однажды выйдет ангел черный


и крикнет, что спасенья нет.


Но простодушный и несмелый,


прекрасный, как благая весть,


идущий следом ангел белый


прошепчет, что надежда есть.





1989

---

---

Лёша Самолётова

Сериалы по пятницам в двадцать один ноль ноль
не расскажут как влажно дышать над ночной Невой,
как февраль укрывает позёмкой Дворцовый мост,
как задумчив зимой этот город и как промозгл,
как огни фонарей заливают твоё лицо,
как бетонные джунгли творят из детей бойцов,
как загнать под китайский каблук не квартал Уолл-стрит,
не одну из финансово-глянцевых пирамид,
а кусок своей жизни, способный вместить: Неву
[я плыву к нему, я ледоколом к нему плыву],
сериалы по пятницам в двадцать один ноль ноль,
ценный навык уметь пересилить любую боль,
шар земной с полотном океанов, холстом земель,
нужный меридиан и ту самую параллель,
указатель до лестницы с меткой "карьерный рост",
двадцать пятый час в сутки, февраль и Дворцовый мост.
Но пока в позолоченных отблесках фонарей
мне не нужно быть старше, проворней, мудрей, храбрей.
Вот твой профиль чеканный в колючем сыром снегу.
Я могу обнимать тебя. Прямо сейчас могу.
В тёплой комнате с окнами с видом на узкий двор.
Пока переключается с красного светофор.
Пара дней напрокат. Выходной у часов взаймы.
Только ты. Только я. Только город в плену зимы.

@темы: cnmb

---

Злата Литвинова

Нет, я не выгляжу уставшей…
В глазах знакомые костры!
А то, что стала чуть постарше –
Всего лишь правила игры.
А сердце так же веру копит
У самопальных алтарей.
Года? Они всего лишь опыт,
И способ в чем-то стать мудрей.
И под внимания обстрелом
Звонят судьбы колокола…
Смотрите, я не постарела!
Я, наконец-то, расцвела!
_________________

---

Михаил Волин В ПЕРЕУЛОК ПУСТЫННЫЙ

В переулок пустынный, где серо и душно от пыли,
Вышла женщина в черном и стала под желтый фонарь.
Но никто не приходит. – Друзья, вероятно, уплыли
На больших кораблях в безмятежное море, как встарь…

Отчего нам так страшно… Мы только ночные повесы,
Но сжимается сердце, как в детстве бывало во сне…
Погляди, погляди, оживает китайский профессор
На аптечном плакате на дальней кирпичной стене!

У него на груди иероглиф и холодные желтые руки,
Весь он в прошлом столетье, в торжественном фраке до пят.
Это он нас обрек на ночные скитанья и муки,
Весь отравленный сам, подносящий с усмешкою яд.

Поднимается ветер, грохочут трамваи пустые…
Убежим поскорей из проклятого места на свет –
В голубой ресторан, где сверкают огни золотые,
И танцует канкан над могилой своей Мистангет.

Поднимается солнце… Быть может, все это лишь снится,
Как и вся наша жизнь в эти злые глухие года…
Ты проходишь в костел, опуская густые ресницы,
И прекрасной и нежной такой я не видел тебя никогда.

@темы: стихи

---

Алена Васильченко (С)

Если когда-то я стану ангелом маленьким,
я поселюсь на заброшенном чердаке.
Вечером буду у окон сидеть стареньких
в старом, малиновом замшевом пиджаке.

Пальцами знаки чертить на стекле невнятные,
слушать на улицах резкий машинный гул;
в дождь - из картона лепить оригами мятое,
крылья снимать перед сном чтобы класть на стул...

Строки из дневника: "...на карнизе - голуби.
Больше не греет моя кружевная шаль.
Ангелам места совсем не осталось в городе...
Ангелов стало так мало. Безумно жаль..."

Строки из дневника: "...облака, как лошади...
Радуга в небе - и в комнате сплошь светло.
Я пробиралась в толпе у центральной площади:
кто-то меня оттолкнул - и сломал крыло..."

Третья неделя: " Погода сегодня странная.
Мне подарили чердак, обещая Рай...
Ангелы больше не пишут свои послания:
мерзнут в каморках и варят зеленый чай..."

Месяц спустя. На полях. От руки, чернилами:
"В городе этом для ангелов места нет.
Люди жестоки. И только казались милыми.
Я утонула в их смоге от сигарет..."

Заперт чердак. Не ищите ключи - бессмысленно.
В небо поднялся внерейсовый самолет.
А на двери, на бумажном листе - написано:
"Ангел здесь больше не любит и не живет"...

@темы: стихи

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

учусь делать видео

---

Ольга Берггольц

Я тайно и горько ревную,
угрюмую думу тая:
тебе бы, наверно, иную -
светлей и отрадней, чем я...

За мною такие уОльга Берггольцтраты
и столько любимых могил!
Пред ними я так виновата,
что если б ты знал - не простил.
Я стала так редко смеяться,
так злобно порою шутить,
что люди со мною боятся
о счастье своем говорить.
Недаром во время беседы,
смолкая, глаза отвожу,
как будто по тайному следу
далеко одна ухожу.
Туда, где ни мрака, ни света -
сырая рассветная дрожь...
И ты окликаешь: "Ну, где ты?"
О, знал бы, откуда зовешь!
Еще ты не знаешь, что будут
такие минуты, когда
тебе не откликнусь оттуда,
назад не вернусь никогда.

Я тайно и горько ревную,
но ты погоди - не покинь.
Тебе бы меня, но иную,
не знавшую этих пустынь:
до этого смертного лета,
когда повстречалися мы,
до горестной славы, до этой
полсердца отнявшей зимы.

Подумать - и точно осколок,
горя, шевельнется в груди...
Я стану простой и веселой -
тверди ж мне, что любишь, тверди!

---

Георгий Кружков

Вот что сказал мне старый поэт, охотник за рифмой:
«Стихотворенье нельзя придумать, как ложь или хитрость.
Стихотворение – кабан, который бродит по лесу.
Стихотворение – рыба, которая плавает в море.
Его можно догнать, подкараулить в засаде,
Его можно выудить на крючок терпеливый,
Носом к носу встретиться в кустах, подобрать на счастливой тропинке.
А можно весь день с сачком за ним прогоняться
И вернуться с пустыми руками и с большим аппетитом.
Впрочем, я не грущу, — добавил старый охотник. –
Я не грущу, ведь добыча моя не скудеет.
В зарослях слов еще так много стихов незнакомых,
Что, если писать всю жизнь, их останется больше, чем было.


* * *

---

Михаил Этельзан

УДЕРЖИ ТЫ МЕНЯ

Удержи ты меня, удержи
от падения в мелкое, пошлое,
заслони, что уже пережил –
удержи от падения в прошлое;
от пустых разговоров и встреч,
от удушья удобной квартиры,
сохрани моё имя и речь,
где потеряны ориентиры.

Помоги устоять на краю,
за тобой приподняться над пропастью,
не в эдемском саду, не в раю –
удержи от стыда или робости.
И себя, и себя удержи –
я не тот, я не там, что возьмёшь с меня –
над гнездом одиноким во ржи
удержись – соверши невозможное.

---

Елена Бушуева

ВИДНО МНЕ СУДЬБА ПРЫГНУТЬ ЛЬВУ НА СПИНУ...

Видно мне судьба прыгнуть льву на спину
И таскать за хвост, и трепать за гриву,
И смотреть в глаза, и чесать за ушком.
Вам-то всё игра, хороши игрушки.

Где уж тут играть, когда полный выдох,
Когда каждый день на сплошных обидах,
Когда небо вдруг перестало сниться.
Ах, не дай то бог Вам на мне жениться.

Вам пришлось бы стать флибустьером страшным,
Доставать меня из забытых башен,
Выручать меня с кораблей попутных,
Уводить меня от друзей минутных,

Отучать меня от дешёвой скуки,
Получать меня с чьих то рук на руки,
Выручать меня из больших отелей,
Доставать меня из чужих постелей

И хлестать меня по щекам бестыжим,
По глазам моим неподдельно рыжим,
И пугать меня флибустьерским словом,
И любить меня с каждым часом снова

На воздушный шар, на хромую клячу,
Всё равно куда, лишь бы быть бродячей,
Лишь бы ветер гнал по ущельям листья,
Я писала б Вам по дороге письма, -

Ведь в моих руках часто бьются чашки,
Не смогла бы я Вам стирать рубашки,
Не смогла бы жить под настольным светом,
Собирать всю жизнь по осколкам лето.

Я не злюсь и Вам не пристало злиться
Ах, не дай то бог Вам на мне жениться -
Свой воздушный шар врядли я забуду
А любить всю жизнь я и так Вас буду...